Мрак кивнул.
– Да, с началом переселения начнут отмирать вообще все гуманитарные науки.
– Либо останутся, как археология.
Мрак хмыкнул невесело.
– Даже как палеонтология!
– И то верно, – согласился Олег. – Наивно считать, что на сеттлеретике остановимся. Переселились в новые тела – и ладно! Думаю, что уже через сотню лет… нет, даже через полсотни, многие с помощью миллионов ассемблеров в теле начнут переходить на иные основы. Сперва на молекулярные, потом и на атомарные…
Они подходили все ближе, демонстранты их заметили, двое поднялись, намереваясь загородить дорогу. Мрак сделал вид, что ничего не замечает, шел все так же вальяжной походкой уверенного в себе крупного чиновника, подбородок задран, сказал брезгливо:
– В прошлом веке был кризис теологии, в этом – кризис всех гуманитариев. Что за жизнь?
– Да с гуманитариями хрен с ними, – ответил Олег равнодушно, – мне этих болтунов не жалко. А вот сами гуманитарные науки жаль. Все-таки уйдет огромнейший пласт культуры!.. А пока придет что-то взамен, пустота может заполниться всякой дрянью.
– Как получается всегда.
Революционеры загородили дорогу, один сказал строго:
– Служащие?
Олег лучезарно улыбнулся.
– Инспектора. Там замечены какие-то нарушения. Если подтвердится, мы их прикроем.
Парни переглянулись, одновременно шагнули в стороны, освобождая дорогу. Мрак подмигнул им, пропустил Олега первым, дальше пришлось пройти через терминал, где их просветили, осмотрели, еще раз сверили допуски, и лишь затем отворилась вторая дверь. Небо за это время окрасилось в алые цвета, запылали облака, золотые солнечные лучи поймали самолет в небе, тот вспыхнул и заблистал, как продолговатый слиток золота.
Олег оглянулся на демонстрантов по ту сторону забора, хмуро усмехнулся. Можно сколько угодно говорить о недопустимости вмешательства в природу вообще и в природу человека в особенности, протестовать против модифицированных продуктов, отказываться от генетически измененного мяса и зерна, но все эти люди лицемерят, лицемерят по-крупному, хотя многие по своей дурости даже не понимают, что лицемерят.
А разве не лицемерят те противники прогресса, которые включают компьютер? Когда пользуются Интернетом? Разве эти люди отказываются от лекарств, что вносят изменения в организм? Разве не позволяют себе вставлять пломбы и даже новые зубы, не говоря уже о сердечных клапанах или пересадке органов?
Уже не человек или не совсем человек тот, кто сдает экзамены с помощью калькуляторов. Сейчас туристы обзаводятся интерактивными переводчиками вместо того, чтобы учить множество языков, сейчас каждый десятый в мире, а каждый второй в Европе и США носит очки со встроенным мощным компьютером, что сумел стать незаменимым помощником, слугой и даже позволяет человеку видеть через стекла-дисплеи то, что желает или считает нужным видеть. Все эти революционеры, а на самом деле, конечно же, контрреволюционеры, вроде вандейцев, обречены, их не стоит даже переубеждать, а нужно подать обществу как можно в более отвратительном виде, чтобы…
Он коротко взглянул на Мрака, смолчал. Что за времена настали, когда даже Мраку нельзя сказать все, слишком честен, тут же бросится спасать даже такую дрянь, и все лишь потому, что слабому, мол, надо помогать, а сильный пусть отбивается сам.
Глава 13
В главном здании охрана еще раз проверила их пропуска, за это время сверху опустилась кабинка лифта, выскочил маленький толстенький человек в очках с огромной лысиной, в белом халате, бросился к Олегу и Мраку.
– О, господин Хельгер и господин Мракер!.. Какая приятная неожиданность! Мы не поверили сперва, когда служба наблюдения сообщила… Жаль, что не предупредили заранее, мы бы подготовились…
Олег скупо улыбнулся, а Мрак сказал с ленивой снисходительностью:
– Да не тряситесь вы так, Фостен. Мы не ломать приехали.
– Да-да, конечно, – проговорил Фостен торопливо. – Изволите заглянуть сперва в мой кабинет? Или что-то желаете осмотреть…
Олег, не слушая его, шел к центральному залу, Фостен и Мрак поневоле двигались сзади. Из кабинетов и лабораторий выглядывали испуганные сотрудники, исчезали, тихие, как тени, по всему огромному корпусу пронесся неслышимый сигнал тревоги: инспектора прибыли! Спасайся, кто может!
Не оглядываясь, Олег бросил через плечо:
– С программой сеттлеретики снова запаздываем?
– Не совсем так, – торопливо заговорил Фостен. – В целом выдерживаем график, а отдельные звенья…
– Что с Бюргером? – перебил Олег. – Мы прибыли, собственно, из-за него. Колитесь, Фостен, мы все знаем, как видите.
На Фостена было жалко смотреть, сразу взмок, губы тряслись, пальцы дрожали, сразу же полез за платком, начал вытирать лоб, очки, щеки, глаза стали отчаянными.
– Да-да, – сказал он еще торопливее, – вы должны это знать, конечно же… Сам писал, помню, только запамятовал, отослал ли отчет… Так уж получилось, что прогнозы насчет быстрого переселения оказались слишком оптимистичны… Новейший компьютер «Голем» мощностью в тысячу терафлопс едва-едва… Личность господина де Бюргера вместиться вместилась, но больше туда не удалось втиснуть ни одного человека. Однако же и после записи господина де Бюргера сразу же начались трудности. Мы в отчаянии! Я лично готов поклясться чем угодно, что все было проведено верно, а расчеты проверены и перепроверены многократно.
– Кем проверены? – спросил Мрак.
Фостен взглянул на него с некоторым удивлением.
– Нами. На этих же компьютерах!..
– Простите, продолжайте.
На следующем перекрестье снова охрана, у всех проверили отпечатки пальцев, сравнили сетчатку глаз, телеметрию, даже у Фостена. Стальные двери наконец распахнулись, открывая обширный зал с множеством крупных компьютеров, но Фостен повел дальше. У последней двери охраны нет, пришлось вытерпеть тщательнейшую идентификацию, Фостен прошел ее со стоической покорностью, вдруг да его подменили, дверь медленно отъехала в сторону.
Зал невелик, похож на арену цирка, вокруг которой возвели стены, а «Голем» стоит посредине: два метра вширь, четыре в высоту. Мрак разочарованно присвистнул:
– Я помню времена, когда компьютеры занимали восемь этажей приличного здания, да еще семь этажей вглубь. А это какой-то недомерок!
Фостен сказал оскорбленно:
– Один из саамых мощных в мире!
Олег подошел ближе, за толстой металлической обшивкой идет жизнь, ощутил сразу, намного более насыщенная, чем господин де Бюргер вел ее раньше.
– И в чем проблема?
– Не отвечает, – ответил Фостен уныло. – Сперва отвечал, но как-то уж очень неохотно. А с недавнего времени совсем перестал выходить на связь.
– И что вас беспокоит?
Фостен дернулся.
– Вы шутите? В этот проект вложены многие миллиарды долларов! Сам господин де Бюргер вложил в него всю душу… сперва фигурально, а теперь и буквально, как видите!.. А теперь весь проект под угрозой закрытия!
Олег спросил медленно:
– Вы это сказали господину де Бюргеру?
– Нет, – ответил Фостен озадаченно, – он уже давно перестал выходить на связь.
– Это не значит, что вас не слышит, – ответил Олег суховато. – Что-то не продумали возможные последствия.
Фостен смутился, развел руками.
– Наши психологи утверждают, что господин де Бюргер сейчас в глубокой депрессии. Он не знает, как покончить с собой, он на грани умопомешательства. Или уже окончательно сошел с ума… в смысле, сбой в программах.
Мрак промолчал, Олег сказал суховато:
– Ну и психологи у вас… Антисциентисты, да? Гоните таких в шею.
Фостен пробормотал в замешательстве:
– У нас лучшие…
Но психологов защищал не так уверенно, как свой компьютер, который знал как свои пять пальцев. Мрак заулыбался, а Олег подошел к компьютеру, перешел на электронную связь, время замедлилось в миллиарды раз, луч отыскал сеть и вошел в нее, сразу же ощутил, как вздрогнула личность де Бюргера, однако вместо прежнего престарелого ученого визуально обнаружил крепкоплечего молодца с великолепной мускулатурой, белозубой улыбкой и светлыми волосами до плеч.